— Молодец, хвалю! — расхохотался генерал. — А где Ангелика? Впрочем, найду сам… Пошли, усатенький! — продолжил счастливый Октавио и легко, как ни в чем не бывало, заспешил к сияющему замку.

— Лотринаэн? — постепенно доходило до мэтра Лео. — Это действительно ты?

— Я, я, — недовольно буркнул полуэльф, спускаясь с седла. — А кого ты ожидал увидеть? Почему так долго, Лео? Я же кавладорским языком сказал, что надо всего лишь сломать змею!

— А… — замялся Лео. — Я не услышал… А почему этот господин назвал тебя усатеньким?

— Не меня, — педантично ответил полуэльф, распахивая слишком просторную куртку, в которую был одет. На землю спрыгнул, мягко спружинив лапами, большой черно-белый котище.

— Кошки! — вскрикнула Элоиза, забираясь на скамейку.

— Не надо, любимая, — мигом отреагировал Лео, сам удивляясь, как это обращение — «любимая» легко у него получилось, — я защищу тебя от этого кадавра…

Лотринаэн и Кот обменялись взглядами, причем Кот сделал вид, что его тошнит, и оставили парочку ворковать на мраморной скамейке.

Генерал Октавио переступил порог музыкальной гостиной именно тогда, когда принцесса Ангелика была на грани превращения в материально-аллегорическое воплощение диагноза «Язва желудка». Потому как в четырех шагах от нее Мелориана Тирандье, сверкающая драгоценностями, улыбками и шелками, усаживалась на табурет у большой арфы. А принц Роскар, чудовище, на которое любящие брат и сестра ухлопали лучшие годы своей жизни, улыбался, пристраивал на подставку ноты с модной арией, да еще имел наглость преподнести «соловушке» маленький презент. Ангелику перекосило по полной программе: презентом были ее собственные духи, ароматы цветущего апельсинового сада, в хрустальном флаконе с особой «грушей»-разбрызгивателем.

Порхающая на крылышках счастья Мелориана тут же откупорила флакон и от души буквально искупалась в подарке, обильно умастив шейку, плечи и грудь. Потом повернулась к арфе, подняла ручки, взяла первую ноту…

Октавио подхватил бокал с подноса проходящего мимо официанта, осторожно подошел к Ангелике и, понизив голос, извинился:

— Дорогая, прости, я немного задержался…

Ангелика повернулась… и веер выпал у нее из рук.

Вторым упал, звеня, поднос из рук мажордома.

Гости, как по команде, дружно уронили все предметы, которые держали в руках и застыли в пораженном безмолвии.

Мелориана, разглядев, с кем общается ее потенциальная золовка, исполнила стремительно падающую вниз хрипящую гамму. Звук получился неожиданно глухим.

— Арбалет дайте, — попросил Октавио. — Или она у вас дрессированная? хотя б ошейник на нее наденьте, что ли…

Гости рассеянно перевели взгляд туда же, куда смотрел бравый генерал, увидели, во что превратилась Мелориана, и завизжали куда громче, чем виновница скандала.

Итоги

2-й день месяца Барса

Талерин, улица Удачи

«… Положительно, герцогам Тирандье следует возблагодарить всех богов и небесных покровителей! Если бы не триумфальное возращение генерала Октавио Громдевура, самой большой сенсацией прошедшего накануне в замке Фюрдаст Дня Леса, несомненно, стала бы ария из оперы „Эльфийские насмешницы“, которую порывалась исполнить сиятельная Мелориана Тирандье персонально для его высочества принца-героя Роскара. Наш долг сообщить …»

— Кхм!!! — зло откашлялся мрачный, как трезвый грузчик, господин герцог.

— Вычеркиваем «порывалась», — махнул пером Бронн, правя черновик будущей заметки.

— То-то же, — удовлетворился герцог. И словно бы случайно погладил приятно тугой кошелек, лежащий на краю рабочего стола, рядом с чернильницей и карандашным портретом госпожи Лики, супруги господина журналиста.

Тот отвлекся от сочиняемого шедевра, утянул кошелек из-под жадных ручек герцога и небрежно отправил его в ящик стола.

— Смотри у меня, — погрозил Тирандье. — Если твоя мерзкая газетенка посмеет распускать слухи про мою дочь, я тебе башку сверну!

— Нет! нет! нет! — картинно взмолился Бронн. — Делайте со мной всё, что угодно, но не запрещайте проводить в Талерине выставки шан-тяйских болонок!

— Я этим мерзким брешущим тварям лично хвосты укорочу! — рассердился герцог. Сорвал с головы слишком тесный парик и сурово ударил им по чернильнице. — Смотри, пиши про праздник в Фюрдасте чистую правду!

— Как? — нарочито удивился Бронн, убирая из-под рук сердитого аристократа портрет жены. — Я думал, что вы заплатили мне за то, чтобы правды никто не узнал… Правда, непонятно, как я, скромный журналист, могу запретить распускать слухи половине знатных семейств королевства, подданным брабансской Короны, фносским друидам… Хотя с друидами проще — они обычно стараются держаться подальше от грубых косматых животных…